Андрей Смирнов

Такубоку Исикава. Памяти адмирала Макарова

Замолкни буря! Сложи свои крыла, что плещутся во мраке.
Затихни, вопль ночной, стенанья Куро-Сиво
У диких скал, рыданья демонов над бездною морскою.
И вы, когорты вражьи и свои,
Склоните долу ваши копья,
Пред именем Макарова на миг притихнув:
Сквозь рокот непокорный вод я призываю его имя.
Он поглощён безумьем волн седых,
Под ущерблённым месяцем далёкого Артура.
Да снизит голоса всё сущее, да будет тишина
Безлюдия пустынь пред мощью зимнего заката,
Недвижности руин, оставленных циклоном.
Внемлите: крик безмолвный исполнил небеса и землю.
Прислушайтесь. Что это: злоба побеждённых,
Иль ярость мрачных волн, готовых опрокинуть мир?
Нет, нет! То – жизни песнь, звенящая величьем духа!
Оно сверкало, ведь, в его прощальном взоре,
Когда, деля судьбу с сражённым кораблём,
Он погрузился в пену чёрную Артура
И захлебнулся там кровавою волной.
Увы! В величьи побеждённый, Макаров – так зовут тебя,
Чужой страны воитель одинокий.
Макаров – тот, кто до последней капли сил
Боролся и нашёл конец безвременный в волнах пучины.
Поэт неведомый Японии далёкой,
В восточном море вражеской страны,
Хотя и враг, но вспомнив о тебе, стеснённой грудью
Источает крик: “Вы, демоны, падите ниц!
Пред именем Макарова замолкните на время,
Когорты вражьи и свои, склонивши долу ваши копья!
О, ты, сражённый полководец, герой России одинокий,
Ты, что зачислен в лик избранников войны!
Суровый ветр уж распростёр
Свои безжалостные крылья над тобою”.
Когда заволочили тучи грозовые
Восточной Азии просторный небосклон,
И в Жёлтом Море буйная волна объяла хладом
Печальные остатки кораблей Артура,
Ты мужественно встал, призвавши имя Божье
К судьбе своей страны, печалью осенённой.
Так солнце на закате, оставя долгий путь средь облаков,
В сияньи гордого величья шлёт последний луч
Навстречу воплю гибельного мрака.
Хвала тебе, великий чужестранец,
Приявший на себя судьбы отчизны крест.
Твой адмиральский флаг на мачте взвился
Высоко солнцу встречь по ветру буйному Артура.
О, Боже, кто мог знать, что этот флаг
Поглотят волны чрез мгновенье
И погребут на дне морском с судьбою родины твоей
И с мощью, покорявшие народы мира!
Апреля день тринадцатый! Не озаряло солнце
Пасмурных небес. Зловещие неслися тучи
И билось утреннее море у границ.
Беснуйся море, рыдайте демоны!
Падите на колена, когорты вражьи и свои!
Пред именем Макарова склоните ваши копья!
Вот тысячи громов запрыгали по волнам.
Разрушен вдребезги могучий вал.
И в тот же миг гигант сражённый –
Властитель Моря Жёлтого – накренился корабль
Над чёрной вспененною бездной.
Скрестивши руки на груди, и гневным взором
Сверля ликующий победою водоворот,
Он тихо погрузился в волны, обагрённый
Ручьями алой крови, великий адмирал!
Судьбы стихия роковая, в извечном гневе что вздымаешь
Смертельных волн зыбучие главы,
И ты, хранитель тайны – Куро-Сиво,
Своим разгулом у Артура поселивший
В сердцах навеки жгучую печаль,
Из мира бренного похитив навсегда
В темницу мрачную границ неведомых своих
И жизнь, и чаянья, и силу воли, —
Какие знаки явите вы мне,
Чтоб я узрел “свет жизни вечной”?
Ужели столь ничтожны, как зрятся вашим взорам,
И этот мир, и эта жизнь, потухшие мгновенно
Под вашим гибельным натиском?
Увы, увы! Омочены слезами все письмена истории тысячелетий.
Над именем Макарова великим
Прольюсь теперь и я дождём горючих слёз.
На дне морском, в безбрежную обитель погрузясь,
Лежит он, раной злой сражённый в грудь навеки, —
В грудь, что питала мощь души великой, —
И рану тяжкую свою оплакивать заставив мир.
Но вновь сомненьем я охвачен: в чём тлен и вечность на земле?
Быть может в тех слезах участия, что льются,
Быть может в самой силе почитанья отражён
Круговорота жизни вечной проблеск драгоценный?
О, если так, мой друг Макаров,
То я готов к борьбе земной.
Мне утешеньем будет мысль,
Что в каплях пылких слёз поэта
И в силе его крика, зовущего по имени тебя,
Жить будет истиною вечной и твоё имя, и мой стих.
В притихший мрак июньской полуночи,
Свечою сзади озарён, гляжу я, прислонясь к окну,
И мысли тихие к тебе стремятся.
И как живой, встаёшь пред взором ты, твой образ,
Когда в последний миг ты взглядом усмирял волноворот смертельный.
И никнет голова, и льются безудержно слёзы.
Тебя уж нет в живых, но вечно будет жить
В сердцах, которым дорог души великой образ,
Твоего сердца доблестный порыв.
Замолкни же, ночная буря
И Куро-Сиво стон у диких скал!
Падите ниц, затихнувши на время,
Когорты вражьи и свои, пред именем Макарова:
К нему я обращаю свой возглас пламенный.
Он поглощён безумьем волн седых
Под ущерблённым месяцем далёкого Артура.

20 июня 1904 г.


Такубоку Исикава (1886 – 1912) – японский поэт начала XX века. Перевод стихотворения “Памяти адмирала Макарова” исполнен в Японии русским эмигрантом, бывшим белым офицером, военным переводчиком и японистом Михаилом Петровичем Григорьевым (1899-1943). Опубликован в русскоязычном эмигрантском сборнике “На Востоке. Выпуск первый” (Токио, изд-во “Тайсиудоо”, июнь 1935 г.)

Хлесткая поэзия Игоря Губермана

Смотрясь весьма солидно и серьезно
под сенью философского фасада,
мы вертим полушариями мозга,
а мыслим — полушариями зада.
***
Бывает — проснешься, как птица,
крылатой пружиной на взводе,
и хочется жить и трудиться
но к завтраку это проходит.
***
Учусь терпеть, учусь терять
и при любой житейской стуже
учусь, присвистнув, повторять:
плевать, не сделалось бы хуже.
***
Вовлекаясь во множество дел,
не мечись, как по джунглям ботаник,
не горюй, что не всюду успел, —
может, ты опоздал на «Титаник».
***
Пришел я к горестному мнению
от наблюдений долгих лет:
вся сволочь склонна к единению,
а все порядочные — нет.
***
Обманчив женский внешний вид,
поскольку в нежной плоти хрупкой
натура женская таит
единство арфы с мясорубкой.
***
Я живу, постоянно краснея
за упадок ума и морали:
раньше врали гораздо честнее
и намного изящнее крали.
***

Я женских слов люблю родник
и женских мыслей хороводы,
поскольку мы умны от книг,
а бабы — прямо от природы.
****
Когда нас учит жизни кто-то,
я весь немею
житейский опыт идиота
я сам имею.
***
Крайне просто природа сама
разбирается в нашей типичности:
чем у личности больше ума,
тем печальней судьба этой личности.
***
Во мне то булькает кипение,
то прямо в порох брызжет искра
пошли мне, Господи, терпение,
но только очень, очень быстро.
***
Бывают лампы в сотни ватт,
но свет их резок и увечен,
а кто слегка мудаковат,
порой на редкость человечен.
***
Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.
***
Когда мы раздражаемся и злы,
обижены, по сути, мы на то,
что внутренние личные узлы
снаружи не развяжет нам никто.

Автор Георгий Селегей
Петь на мотив "по диким степям Забайкалья"
*
За вашу и нашу свободу
Парнишка бороться мечтал.
К две тыщи десятому году
Он правозащитником стал.

В защиту сидельцев несчастных
На митинги парень ходил,
А также на марш несогласных -
"Стратегию 31".

Однажды эфебы омона
Схватили парнишку того,
Нарушив права и законы,
В застенки швырнули его.

Кремлевских опричников свора
Расквасила узнику нос,
Потом в кабинет прокурора
Его повели на допрос.

Как ставленник правящей клики
И цербер их верный притом,
Сидел, фабрикуя улики,
Младой прокурор за столом.

Парнишка готов к произволу,
Но стал удивлен его взор:
Красивого женского пола
Был тот молодой прокурор.

Уста его словно кораллы
И даже пурпурней чуть-чуть,
Мундир прокурора вздымала
Высокая девичья грудь.

Поднял он глаза на парнишку -
Ну, в смысле, она подняла, -
И словно бы молнии вспышка
Обоих спалила дотла!

В ментовском зловещем подвале,
Где пол по колено в крови,
Обое они застонали
От ихней внезапной любви.

Одежды с них мигом слетели,
Сплелися конечности тел,
И стала им брачной постелью
Гора сфабрикованных дел.

А утро когда наступило,
В порядок мундир приведя,
Ему прокурор заявила:
«До смерти люблю я тебя,

Но я патриотка по жизни,
А ты из враждебной среды,
Поскольку стабильность Отчизны
Дестабилизируешь ты.

Нельзя мне любить либерала, -
Сказала парнишке она, -
Властям я служить присягала
И буду присяге верна.

Отныне застынет ледышкой
В груди моей сердце пускай.
Прости, мой любимый парнишка,
Прости и навеки прощай!»

Парнишка ушел на свободу,
Но он не забыл свою страсть,
Назад под тюремные своды
Он долго пытался попасть.

Но, видно, старался он мало,
Не брали его под арест.
Тогда на своих идеалах
Поставил парнишечка крест.

Он предал, по милой тоскуя,
Идею, друзей и т.д.,
И форму надел ментовскую,
Чтоб с милой служить в эмвэдэ.

Но зря он продал идеалы,
Напрасно он предал друзей!
Его прокурорша пропала,
Нигде не слыхали о ней.

Соленою каплею в море
Исчезла она без следа,
Тогда превратился от горя
Парнишечка в злого мента.

Он раньше был нежен и чуток,
Поэзию с прозой любил,
А стал крышевать проституток,
По почкам задержанных бил.

Петлей заарканил тугою
Беднягу кремлевский режим,
Он стал его верным слугою,
Он стал коррумпирован им.

И в лес регулярно сбегая,
Как весь его личный состав,
Он выл в полнолунье со стаей,
Погоны при этом не сняв.

Прошло так не менее года.
Парнишка сержантом уж стал.
Однажды борцов за свободу
На площади он прессовал.

С ухмылкой циничной и жуткой
Творя беззаконья хаос,
На мать-одиночку с малюткой
Парнишка дубинку занес.

И вдруг он как будто бы сердцем
Скользнул по ножа острию:
Он в той диссидентке с младенцем
Узнал прокуроршу свою!

Запрятавшись маме в подмышку,
Младенчик смотрел на него,
Он личиком был как парнишка,
Точь в точь аватарка его!

А экс-прокурорша сказала:
«Не бей ты, парнишка, семью,
А лучше послушай сначала
Печальную повесть мою.

За то, что тебя полюбила,
За то, что тебе отдалась,
Я счастья чуть-чуть пригубила,
А лиха накушалась всласть.

Когда мы тогда в кабинете
Резвились, про стыд позабыв,
Пикантные зрелища эти
Секретный снимал объектив.

Четыре гига компромата
Ушло в этот день в интернет,
И вскоре туда куда надо
Призвали меня на ответ.

Там было сто два генерала,
И каждый услышать хотел,
Зачем либералу давала
Сотрудница внутренних дел.

Слова приговора, как гири,
Кидал мне на душу судья:
Мол, видом своим без мундира
Мундир опозорила я.

Лишили они меня чина,
Распяв на позорном столбе,
А я уже нашего сына,
Сыночка носила в себе.

В декрет я просилась со стоном,
Ведь это ж вообще беспредел, -
Беременных гнать незаконно
Из органов внутренних дел!

«Отдайте декретные, гады!» -
Звала я, за сына моля,
Но лишь хохотала злорадно
В ответ камарилья Кремля.

Лились мои слезы напрасно,
Повсюду царит произвол!
Вот так вот на марш несогласных
Меня произвол и привел.

Я кремлядь теперь ненавижу
И бьюсь за свободу страны,
А ты, мой любимый, как вижу,
Обратно с другой стороны».

Повисла последняя фраза.
Парнишка стоял сам не свой,
Лишь слезы во время рассказа
Текли по парнишке рекой.

И так он промолвил: «По ходу,
Разрушены жизнь и мечты!
Я предал идею свободы,
Мундир опозорила ты.

Теперь мы чужие повсюду,
Нигде не сыскать нам покой.
Мы оба с тобою иуды,
Мы оба иуды с тобой!

А раз мы повсюду гонимы,
То нету иной нам стези,
Пойдем же как два пилигрима
Бродить по несчастной Руси,

И Господу Богу в угоду
Молитвы нести вновь и вновь
За вашу и нашу свободу,
За вашу и нашу любовь!»

В ответ он услышал: «Согласна!
Однако же йоп твою мать:
Одно в этом плане не ясно -
Куда нам ребенка девать?»

…………………………

В таежных предгорьях Алтая,
Где только медведям фастфуд,
Молитвой себя изнуряя,
Монах и монашка живут

Пустынно у тихого скита,
Лишь раз или менее в год
Транзитом из штата Флорида
Летит голубой вертолет.

Везет вертолет для чего-то
Монахам пятьсот эскимо,
А также семейное фото
Звезды мирового кино.

Вокруг Анджелины и Брэда
Хохочут там дети гурьбой,
И с самого краешку где-то
Хохочет глазастенький бой.

Монахи, на мальчика глядя,
Горючие слезы утрут,
Портретик умильно погладят
И снова молиться идут.

И молятся Богу в угоду
Отшельники снова и вновь
За вашу и нашу свободу,
За вашу и нашу любовь.

Светясь на локаторах NASA,
Молитвы летят к небесам,
Их Бог получает и сразу
К чертям удаляет как спам.

«La Belle Dame sans Merci», Джон Китс, 1819 г.
("Безжалостная красавица", перевод Вильгельма Левика)

"Зачем, о рыцарь, бродишь ты
Печален, бледен, одинок?
Поник тростник, не слышно птиц,
И поздний лист поблек.

Зачем, о рыцарь, бродишь ты,
Какая боль в душе твоей?
Полны у белок закрома,
Весь хлеб свезен с полей.

Смотри: как лилия в росе,
Твой влажен лоб, ты занемог.
В твоих глазах застывший страх,
Увяли розы щек."

"Я встретил деву на лугу,
Она мне шла навстречу с гор.
Летящий шаг, цветы в кудрях,
Блестящий дикий взор.

Я сплел из трав душистых ей
Венок, и пояс, и браслет
И вдруг увидел нежный взгляд,
Услышал вздох в ответ.

Я взял ее в седло свое,
Весь долгий день был только с ней.
Она глядела молча вдаль
Иль пела песню фей.

Нашла мне сладкий корешок,
Дала мне манну, дикий мед.
И странно прошептала вдруг:
"Любовь не ждет!"

Ввела меня в волшебный грот
И стала плакать и стенать.
И было дикие глаза
Так странно целовать.

И убаюкала меня,
И на холодной крутизне
Я все забыл в глубоком сне,
В последнем сне.

Мне снились рыцари любви,
Их боль, их бледность, вопль и хрип:
La belle dame sans merci
Ты видел, ты погиб!

Из жадных, из разверстых губ
Живая боль кричала мне,
И я проснулся - я лежал
На льдистой крутизне.

И с той поры мне места нет,
Брожу печален, одинок,
Хотя не слышно больше птиц
И поздний лист поблек."

Морган на днюху у моря гулял
В Питере он бы друзей собирал(может как Франкинштейн)
насыпал бы им берцовые кости
но не дождутся Моргана гости
(вариант черновой давайте править вместе)

какие гости? все на самоизоляции

Морган на днюху у моря гулял
Бывших друзей он кости собрал,
Магии черной провел ритуал,
В трупы гостей, злых духов призвал.

И станет пир горой, где морган злой
Там барабаш под кроватью живет,
И тени ведут хоровод,
К нему ты в гости не ходи,
Коль хочешь себя спасти.

Прошу строго не судить за попытку написать нечто стихообразное. Вышло как-то так(если читать вслух, то какой-то ритм и стихоразмер прослушивается):

Андрею раз приснился сон,
среди кого пирует он?
тут за столом и Келесайн и Лорд Дракон, и Гасхааль...
Пируют старые враги, забыты распри и вражды.
О чем же был сей странный пир? Что делал там наш друг Андрей?
О том узнаем позже мы, когда написан будет сказ о возвращении ОС(который брошен был один лишенный сил в пустой земле).

Спасибо за стихи.
Очень тронут.

"Мир, - учил он, - мое представление!"
А когда ему в стул под сидение
Сын булавку воткнул,
Он вскричал: "Караул!
Как ужасно мое представление!"

(анонимная эпиграмма в переводе С.Я. Маршака)

Позвольте, я поделюсь романтическим стихотворением собственного сочинения:

Волшебный лес.

Оргазмы, полные чудес,
таит в себе волшебный лес.
Еноты трахают Бобров,
а Красный Бык своих Коров.

Синица пискнула: ой-ой:
К Сове летит Орёл-герой!
А Винни-пух и Пятачок
поймали Нимфу в свой сачок.

В тени кустов рогатый Лось
пихает член в земную ось,
Лесной бордель на курьих ножках
несёт оргазм в своих ладошках.

Большой и похотливый Крот
цветочек аленький прям в рот
Царевне няшной запихнёт,
и в шёлк ей ножки завернёт.

Утят, Котят и Жеребят
лесные тропы породят.
Волчат, Бельчат и хомячат
лесные норы подбочат.

Над лесом Солнце золотое:
Оргазм Богов! Оно такое!
Сладчайший мёд придёт и к нам,
пока мы скачем по словам.


© Ovold.com Май 2022
http://ovold.com/stixi/volshebni_les.htm