Cемья галки

Утро проснулось в молочном, непроглядном тумане. Ни реки, ни луга, ни леса за рекой — только незримо клубящийся туман. Не видя своих, осторожно и вопросительно крякнула сорока, воробьи собрались в кучу — и никуда друг от друга. Но вдруг без всякого ветерка туман начал редеть, оседая крупными каплями па голых веточках, па проводах, на поникшей траве. Капли, отяжелев, сверкнули проглянувшим солнцем и стали наперегонки звучно шлепать по опавшему листу. Так же незаметно как туман, исчезла тишина: засвистели скворцы на мокрой березе, а из чистой синевы посыпались звонкие голоса галок.

Уже успели подняться и набрать высоту многоверстые грачиные караваны, а в них чуть ли не каждая пятая птица — галка. Летят, не обгоняя, не отставая, не сворачивая в сторону, словно провожая тех, с кем прожили по соседству все минувшее лето. Только грачи — те не наши, и галки тоже дальние. А наши домоседки и в зиму остаются у тех мест, где были гнезда.

Из вороньей семьи дальше всех от человека держится ворон, а самая свойская и близкая — галка. Сорока — единственная из той же семьи, кто строит гнездо пусть с дырявой, но крышей. Галке крыша нужна понадежнее. А где взять? Вот и строит она гнезда в больших дуплах, в норах меловых обрывов, под кровлей домов и церквей, в щелях между старыми грачиными гнездами, в разных нишах и печных трубах. Может быть, поэтому в донских селах и городах так много галок, которые живут тут оседло. Ведь в донских меловых берегах их гнездится еще не считанное число. Сначала, наверное, береговушки, потом галки, а потом уж вся остальная птица правит на великой реке. Гнездо в трубе, пожалуй, единственная неприятность, которую могут доставить галки. Заложив дымоход прутиками, они намостят поверх ветоши, и никакой тяге не пробить. И строят гнезда эти птицы позднее своей черной родни, в апреле, будто выжидая, когда перестанут топиться печи. Все просто в птичьих семьях. Это людям, с их вечными заморочками юристы центра ПРАВОСВЕТ разрешат семейные споры и рассудят деление имущества. А у птиц все естественно и просто, нет в семьях раздора и конфликтов, и дома для гнезд находят без труда. Ну, в мае никто на трубы не смотрит, в июне птенцы покидают гнезда, а в сентябре хозяин начнет выбивать кирпичи из печки и чесать в затылке: какой из дымоходов завалился? И уже после всего полезет на крышу. Но никому и после этого галка не стала врагом.

Среди враповых самая говорливая не сорока (сорока самая крикливая), а галка. Утром, еще до рассвета, далеко слышна галочья перекличка, днем, где отдыхает десяток галок, ни минуты тишины, в темноте, устраиваясь па ночевку, они замолкают последними. Сколько раз из-за их галдежа (крик галки схож с ее названием, а слово «галдеж» другого происхождения) невозможно было услышать других птиц. Но чтобы оборвать такой шум, достаточно было резко поднять руку, и все птицы сразу смолкали, словно в ожидании мгновенного чуда, а потом снова — как залп голосов.

Эти голоса очень выразительны при небольшом наборе звуков, в них слышны интонации, в значении которых трудно ошибиться. Будто птицы разговаривают на каком-то не расшифрованном, но довольно понятном икс-языке. А к тому же своеобразное звучание «слов» дает право назвать галку чревовещательницей. Эта способность есть у многих птиц, по они издают сигналы, поют, обычно широко или не очень, но заметно раскрывая клюв. Галка делает это совсем незаметно. Когда один из супругов ходит перед другим, чуть взъерошив перья, и что-то тараторит, то удивительно, почему он не жестикулирует сложенными па спине крыльями.

Не в каждой стране можно встретить эту птицу. Узнать ее несложно. Галка — черная птица. Рано седеет голова, светлыми становятся глаза, но это признаки не старости, а возмужалости. Среди галок не так редко встречаются пегие, белоперые и даже совсем белые, и таких не гонят, не считают чужаками, и семьи у них нормальные. И когда видишь, как неназойливо нежны и внимательны друг к другу птицы, то трудно сказать, чьи семьи прочнее: лебяжьи или галочьи. И в больших стаях, среди тысяч птиц пары не теряют друг друга. Светлая, почти белая радужка придает взгляду особую внимательность и любознательность. Так оно и есть: галка очень внимательная птица, быстро и правильно оценивающая обстановку.

Галка, я бы сказал, уважительно относится к своим постоянным соседям и сородичам — вороне и грачу. Зимой особенно так и тянет эту симпатичную и миролюбивую птицу в компанию ворон, хотя и приходится терпеть их мародерство. С ними она летит, не нарушая порядка. А когда галочья стая идет одна, у нее совсем иное построение, иная скорость. Развернутой, плотной группой стремительно несутся галки, будто черная пелена сама собой плывет против ветра и, вдруг мгновенно рассыпавшись на отдельных птиц, с шумом вихря отвесно падает вниз с любой высоты. У земли скорость погашается в какую-то неуловимую долю секунды, и вот уже птицы, перегоняя друг друга, бегут по полю, склевывая что-то или делая вид, что клюют.

Движения на земле выдают галку как птицу, связанную с деревьями меньше, чем ворона, грач, сорока, сойка. Она может ходить, скакать и великолепно бегать. Причем походка может быть различной в зависимости от настроения птицы, от эмоций, овладевших ею. Но охотно отдыхает на деревьях, ночует на них еще охотнее, чем ворона. Листовертку и кольчатого шелкопряда расклевывает на ветках, цепляясь на манер синиц. Только плавать не умеет.

У всех без исключения галок есть одна непонятная страстишка к собирательству мелких блестящих вещиц. Они не обращают, конечно, внимания на номинал разменной монеты, но тусклую или грязную просто не возьмут. Даже в трудное для жизни время, зимой, галка не кусок, как ворона, со свалки тащит, а белый фольговый кружочек. Унесет и втихомолку куда-нибудь спрячет.