И не собака, и не енот

Его нет среди персонажей русских народных сказок, нет у него и народного названия. То, которое было на его родине, заменили неудобным книжным «енотовидная собака», а дословный перевод научного латинского названия— «ночной охотник, похожий на енота». Хотя сходство с американским тезкой еще меньше, чем у домашней козы с косулей. Однако потеря имени не сделала дальневосточного переселенца полным неудачником, не помешала быстро освоиться и с небольшими потерями стать хозяином территории побольше той, откуда его привезли незадолго перед войной, почти сорок лет назад.

Природа не дала ему, как хищнику, способности поймать быстроногую добычу, справиться с сильной. Те, кто не может быстро бегать или летать, кто не может постоять за себя, попадают в зубы ночного охотника. Его охоту даже охотой трудно назвать: медленно бродит в темпом лесу трусоватый зверь, принюхиваясь к каждому кустику, пеньку, норке, пожирая на месте или относя детенышам мышей, землероек, чесночниц, жуков, слизней, зайчат, ежат, птенцов, ящериц, яйца черепах, ужей, птиц, рыбешку, головастиков, улиток и лягушек из пересыхающего прудика. Ест ягоды, яблоки, желуди. Ест даже то, что всякое другое зверье считает несъедобным. Промышляет и на суше, и в топком болоте. Опустошитель, а не охотник.

На зиму из этих кормов только мышатва остается, но по глубокому рыхлому снегу не идет, а плывет коротконогий зверь. Да и нет у него той лисьей сноровки для мышкования на снегу. Не может он так подпрыгнуть и упасть всеми четырьмя лапами в одну точку, как лиса. И как только подступит зима по-настоящему, словно сквозь землю провалятся все до единого. Накопив, какой сколько смог, жира, забираются в норы, свои и чьи-то, и начинают глухое полусонное сидение, пока запаса хватит.

У меня было вдоволь времени понаблюдать за этим удивительным зверьком. Благодаря тому, что я бронировал свой отель на https://hotels.tripmydream.com проживание обошлось мне очень дешево, я остался в этих краях надолго и узнал массу интересного о жизни мангута. Поразительно насколько неприхотливы эти звери. А этим зверятам достаточно самой простейшей норы. Можно позавидовать беззаботности. Кто норы не найдет, под лесным выворотнем заляжет и будет спать, занесенный снегом, под дровяным штабелем, сложенным па лесосеке до зимней санной дороги, под сараем лесного кордона, пробравшись туда незаметно от лесника и его собак. Да и нора-то не обязательно своя должна быть — в барсучьей свободный уголок найдется. Семьи этих зверей и летом уживаются рядом в сложной «многокомнатной» норе барсука. В заброшенную лисью заберется, потому что не нужна лисе нора на зиму. Там и голодных лисьих блох накормит. Иногда жестокий мороз выгоняет проголодавшегося зверя из мелкого, холодного убежища, и тогда попадается на дорогах след, не похожий ни на собачий, ни на кошачий, и тогда даже днем можно увидеть его обладателя.

Любой другой хищник, да и не только хищник, попав в беду, сражается до последней возможности за собственную жизнь. Сражается с сильным врагом и, бывает, выигрывает. Есть звери осторожные, есть боязливые, а этот просто-напросто труслив. Но именно это и спасает его в минуты смертельной опасности. Застигнутый врасплох или не надеясь спастись от погони, он, прежде чем его схватят за шиворот, притворяется мертвым. Эта способность дается ему еще в утробе матери, и владеет он ею в совершенстве. Под лохматой шубой неслышно бьется сердце, не видно дыхания. Недвижим и безжизнен валяется зверь, не вздрагивая от укусов собак, не подавая никаких признаков жизни.

Не знаю, как на этот обман голодный волк поддается, но опытные охотники и их собаки гончих пород попадались не раз. Охотник приносил добытый без выстрела трофей домой, бросал безжизненное, но не окоченевшее тело в сенях или сарае, садился обедать, рассказывать, хвалить и угощать собаку, а трофей в это время удирал во все лопатки. Но чаще все-таки после такой встречи зверь расставался со своей шкурой, не очень красивой, не очень ноской. Она, во-первых, тяжелая, тяжелее лисьей. Во-вторых, хотя и теплая, густая и пышная, но скоро приобретает некрасивый клокастый вид.

И хотя охотничий закон давно снял запрет на отстрел его, с ним теперь справиться трудно, а точнее — невозможно. Заповедники, заказники, зеленые зоны больших и малых городов, где чужеземец находит надежный приют и даже защиту на общих основаниях, зимняя отсидка в норах в самый разгар охотничьего сезона на пушных зверей повышают шансы на выживание. И если даже объявить его совсем вне закона, он уцелеет. А ведь в одном из заповедников он уже успел натворить столько, что теперь и разобраться трудно: тетерев, гнездившийся до его появления в северной половине Усманского бора, исчез совершенно в пятидесятых годах. Взрослых птиц он, может быть, ни одной и не поймал, но яйца и пуховые птенцы-поршки — самая его добыча. Даже те птицы, которые строят свои гнезда на воде, не избавлены от его грабежа, потому что охотно идет он в воду и отлично плавает. Да и других грехов, кроме разорения птичьих гнезд, за ним достаточно, и один из моих знакомых назвал его за все злодеяния и неприятности настоящим диверсантом.

Настоящее название этого ночного бродяги, совсем не похожего на енота, — мангут. Он стоит в семействе собачьих немного особняком. А у енота собственное семейство. Пожалуй, единственное сходство у обоих — длинная шерсть на щеках, как расчесанные баки. Но уже любопытно-деловой взгляд енота не имеет ничего общего с трусоватым, как бы исподлобья, взглядом мангута. Енот по деревьям лучше кошек лазает, мангут — на невысокий пенек заберется. Енот свою пищу в воде передними лапками выполоскает тщательно, мангут съест там, где нашел.