Еще года три назад по этой дороге ездили от кордона к реке как по самому короткому пути. Но когда через лес пролегли две ленты асфальта, старую, разбитую до голого, сыпучего песка, забросили, и начала она понемногу зарастать качимом и еще какой-то мелкой травкой. Только на спуске к приветливой полянке со снеговым болотцем песок совсем чистый, как на пляже. Каждую ночь тут кто-нибудь да оставит следы. То, косолапя, шагала к воде серая жаба, бережно неся пузечко, полное икры; то семенил прямиком еж, то жук прошил шестью ногами узор из двух строчек. Всходило солнце, высушивая росу, и будто от его света исчезали ночные следы. Оставалось только несколько воронок, без всякого порядка и системы оставленных кем-то на песке. Воронки не исчезали ни от ветра, ни от солнца, ни от дождя. Здесь и живут львы.
Такое царственное название дано носить немногим: самому царю зверей, морским тюленям за их могучий рык да шестиногим ловцам муравьев — львам муравьиным. Взрослый муравьиный лев смахивает в полете на неуклюжую стрекозу и никаких муравьев не ловит. Жизнь его коротка, и на глаза он попадается редко. В сыпучем сухом песке на дне идеально круглых воронок терпеливо сидят вооруженные гигантскими для их роста кривыми и острыми челюстями его личинки. Одни воронки с двухкопеечную монету, другие — больше пятака, третьи — еще больше. У каждой склон такой крутизны, что даже самый маленький муравей не удержится на нем и съедет вместе с песчинками вниз, а назад ему уже не выбраться. Схваченный клыкастыми клещами, он исчезнет под осыпью, став жертвой льва, который сам-то ростом, с подсолнечное семечко.
А если кто большой наступит? Тогда через несколько минут там, где была воронка-ловушка, от резких щелчков снизу взлетают фонтанчики песчинок и быстро вырастает новая ямка, Как раз в этот день две болотные черепахи проутюжили колонию муравьиных львов. Черепахи искали подходящее место, чтобы закопать первую порцию яиц. Каждая принесла с болотца воды, полила песок, чтобы не осыпался, выкопала неглубокую пещерку и, опустив в нее десяток яиц, на обратном пути еще раз завалила только что расчищенные воронки.
И лиса здесь топталась не раз. И жаворонок лесной устроил тут свою купалку, нисколько не считаясь с какими-то львами. Может, эти испытания судьбы, может, голод заставили одного сменить место: выбрался наверх и под тонким слоем песка прополз метра полтора, оставляя за собой тонкую, извилистую бороздку. Потом, сначала закопавшись сам, быстро соорудил новую ловушку. Место здесь не очень укромное, зато всегда сухо — на косогоре от любого ливня вода не задержится. Но, вообще-то, каково сидеть днями в раскаленном песке не пивши, не евши.
Самка в середине лета оставляет свое потомство в одном месте кучей; каждый с первого дня жизни строит дом-ловушку: будто упала тут сотня крупных дождевых капель, а рядом нигде ни одной. Потом воронок становится все меньше, все дальше друг от друга расползаются близнецы, и к следующей весне их останется едва ли четвертая часть.
Конечно, от таких хищников рода муравьиного не убудет, не убавится. Куда страшнее для муравьев единственная в наших местах перелетная родственница дятлов — вертишейка. Общего с дятлами в ее облике немного: так же два пальца вперед, два — назад да удивительный, клейкий и непомерно длинный язык. А расцветкой она скорее бабочку «орденскую ленту» напоминает — так незаметна она и ее птенцы, прильнувшие к трещиноватой коре дерева. И когда на муравейнике сидит, затаившись, ее не увидеть.
Грабящая муравейник, вертишейка не скачет по нему, не склевывает насекомых, как прочие птицы. Она почти неподвижно стоит среди бегающих в беспокойстве муравьев, а те исчезают один за другим неизвестно куда. Со скоростью, превышающей возможности нашего глаза, из приоткрытого клюва выскальзывает язык и тут же втягивается назад с приклеенной добычей.
Жила одна такая птичка, еще птенец, в неволе: высыплешь перед ней несколько десятков муравьев, и пока те сообразят, куда бежать, уже и бежать некому. А вертишейка даже позы не изменит и клюв не почистит, а только верещит тихонько, как летучая мышь, прося еще. То, что еда эта самая кислая из всего, что только можно найти кислого в лесу, видимо, нисколько не отбивает охоту питаться муравьями и только муравьями хоть ежедневно. И этакое однообразие не надоедает...
Лес и природа. Хорошо, что рано, еще летом, покидают вертишейки наши леса вместе со своим потомством.
Правда, самих муравьев едят только взрослые вертишейки, а птенцам они до самого вылета носят муравьиные «яйца». Корм, конечно, самый питательный, но добыть его не просто: ведь муравьи не раскладывают будущее своего рода на муравейниках, а прячут от света. Но вертишейки знают, что днем рабочие муравьи поднимают коконы наверх и складывают в больших камерах, а то и просто под упавшим куском коры, а к вечеру снова уносят вниз. Найти муравейник в лесу просто, а с таким языком, как у вертишейки, легко нащупать, где греется муравьиное потомство. Таким лесным муравьям, как древоточец и рыжий, достается от вертишейки меньше, чем черному лазиусу.
На крылатых муравьев, которые в середине лета вылетают из муравейников в брачный полет, охотников куда больше. Тогда и воробьи, и зяблики, стрижи, ласточки и прочие птицы едва поспевают ловить их — кто на земле, кто в воздухе. У этих крылатых вкус иной, без кислоты. Но не так уж много успевают поймать птицы: слишком мало времени длится этот полет — буквально минуты. За это время успевают узнать о событии в муравейнике только живущие по соседству.
- Автор: Леонид Николаев.
Похожие записи
Комментариев нет
Оставить комментарий или два