Живые огни

Едва касаясь пальцами травинок и листьев, я нахожу тот, на котором горит дивный огонек: в руке прошлогодний сухой лист с немигающей звездочкой. Я знаю, каков он на вид, этот жучок, названный ивановским червяком. Летать не может и с листа уходить не хочет. Так я его и несу, а по пути собираю еще несколько таких же. Один переползает на ладонь, но до того нежны его ножки, что нечувствительно их прикосновение. Возле порога домика, что на несколько недель стал моим приютом, всех сажаю в траву. И теперь здесь вечерами зажигают они яркие фонарики внизу, на земле, а потом поднимаются по стебелькам Повыше, но их холодного света достаточно, чтобы осветить всего одну букву, если посадить жучка на газетный лист. Их нигде не бывает много, но и мимо одного не пройдешь, не остановившись в восхищении. И только в полнолуние, когда свет поднимающейся над лесом луны заливает притихшие поляны и проникает в самые чаши, светляки включают свои фонарики очень редко. В теплою осень до октября светят светлячки, только огоньки — становятся вроде тусклее. Да и как сравнить, когда обстановка совсем не та. Все эти светящиеся чудеса особенно пришлись по душе сыну. Я купил для него детский велосипед на сайте https://prosport.kz/velosipedy/detskie-i-podrostkovye и взял с собой в лес чтобы он там покатался и посмотрел на живую природу. Для мальчишки ночной поход в лес остался незабываемым впечатлением.

Летом не такая уж редкость светящаяся гнилушка. То старая ветла рухнет, разломанная пополам грозовым вихрем, то кто-то выломал на костер трухлявый пень, то дятел обобьет кору со ствола мертвого дерева, а ночью немерцающий голубоватый свет не гаснет здесь до первой минуты рассвета.

А иногда лес преподносит такой сюрприз, что о нем вспоминаешь годами. После душного августовского дня как-то незаметно без ветерка наползла с запада мрачная туча. Где-то у горизонта из ее утробы беззвучно выплескивались зарницы, и отблески их освещали каждую хвоинку, каждый лист.

Мне знаком буквально каждый метр многих лесных дорог и тропинок, поэтому ночью на них не бывает неожиданностей. А в этот раз была. В неглубокой лощине земля была густо засыпана кусками холодного света. Они светились, но не освещали. Вокруг них и под ними была чернота. Были куски в ладонь, были крошки света. А среди этой фантастической россыпи лежали три полыхающие глыбы. Мягкие осколки не погасли на ладони; не потускнели и не стали ярче в комнате. Но утром на столе лежало несколько кремовых щепочек, пронизанных белыми грибными жилками.

Это все барсук. Обходя с вечера свои угодья, набрел на три старых пня в той лощинке, отодрал кору крепкими когтями, раскрошил изъеденную опенком трухлявую древесину (в таких пнях всегда что-нибудь вкусное найдется). Его не смутил голубой фейерверк, потому что не дано барсукам видеть этот свет. И то ли сам ушел, то ли я его спугнул, но осталась у дороги светящаяся красота.

За день щепки подсохли малость, и на второй вечер слабым светом заголубели только пни, а через пару дней погасли и они. Стоило же отколоть несколько щепок, как живой гриб начинал светиться снова. Призрачным называют этот свет, а его в руки можно брать. Живой свет!

В холодном рыбьем мире что может быть ярче мгновенного блеска чешуи, когда сверкает в быстрой струе жерех, бьющий неосторожную мелюзгу, или взлетает в воздух увесистый сазан, снова плюхаясь в воду, как остывший слиток бронзы? А рыбьи глаза давно стали символом невыразительности взгляда. Но посмотрите на ночной рыбалке на колючего ерша: темный, в черных крапинках, с растопыренными плавниками, он не похож на речную рыбу. Отражая своим цветом огонь костра, ярко горит ершиный глаз. А однажды к костру рыбаки поднесли широкую плетушку, полную крупными судаками, лещами, чехонями, и нельзя было отвести взгляда от елочного сверкания рыбьих «самоцветов». Рыбы «засыпают», не закрывая глаз, и пока не подсохла, тускнея, роговица, горели рубины на груде скользкого серебра.