Спор о патентах на синтез аммиака

Широко и активно проводящаяся в последние десятилетия патентная борьба и борьба за приоритет между отдельными национальными группировками ученых, являющаяся отражением и одной из форм борьбы между определенными империалистическими группировками капиталистов, наложили свою печать и на работу Митташа. Он не сумел подняться над узко капиталистическими интересами представляемого им концерна, интересами определенной национальной группировки капиталистов. Красной нитью через всю его работу проходит стремление выпятить роль немецких ученых и пренебрежение к работам ученых Франции, Англии и др. Работа Митташа настолько проникнута стремлением доказать, защитить приоритет фирмы, ее право на патент, что далеко не неверным будет заявление, что весь его труд является фоном, на котором должна быть обрисована история работ в области катализа. Эти попытки показа роли фирмы в развитии катализа полны у Митташа перегибами палки в сторону переоценки, превознесения этой роли, наряду с недооценкой значения ученых, фирм особенно враждебных Германии национальных группировок.

Всем памятны выступления французских и английских ученых во время империалистической войны 1914 — 1918 гг. с развенчиванием роли немецких ученых в развитии химии вообще и, в частности, роли немецких ученых в создании синтеза аммиака. Например, проф. Haller в докладе во „Французском обществе химической промышленности" в 1918 г. доказывал, что немцы украли, конечно, у французских ученых метод синтеза аммиака. Он заявил, что предшественником немецких ученых следует считать Ле — Шателье. Haller приводит ряд других патентов (Теллье, Тессье, Де-Муто), которые, по его мнению, настолько основательно разрешили проблему синтеза, что немецкие ученые, с точки зрения морали и патентного права, должна быть принуждена к отказу от претензии на мировую монополию. Ряд других французских ученых пытался приписать Le Rossignol — сотруднику Габера — синтез аммиака. Они считали его, на основании его фамилии, французом (в действительности, он англичанин). Не отставали и англичане, выдвигая, главным образом, Фарадея как основоположника синтеза аммиака. Оценивая успехи Германии в получении аммиака, английский журнал „New Statesman" в 1916 г. заявлял, что успехи немцев не зависят от их природных преимуществ, так как действительными основоположниками в этой области являются Фарадей и скандинавы. Немецкие ученые, техники, капиталисты в десятках статей и докладов отражали и отражают эти нападки на их право на патент, на их приоритет. В одном из своих докладов в Бунзеновском обществе в 1918 г. директор немецких ученых Бош протестует против этих нападок французов на приоритет фирмы. Он называет патент Ле-Шателье, на который, главным образом, ссылаются французы, бумажным патентом, который ни в какой мере не может обосновать авторского права. Подобная ситуация не редкость во всех отраслях технологий, достаточно вспомнить спор об авторском праве на PS VR где IT-монополисты долго не могли поделить патенты на очки виртуальной реальности. Так и тут, вслед за Бошем в таком же духе неоднократно выступал и Митташ. В этой исторической работе Митташ дает развернутое отражение нападок на приоритет фирмы, „обосновывая" его на большом историческом материале. После перечисления многих патентов в области синтеза аммиака (главным образом, французских и английских), он заявляет, что они „внутренне пусты и лишены хоть сколько-нибудь доказанного основания", что эти патенты „в лучшем случае основаны на ошибочных наблюдениях, а как правило, вообще, не имеют никакого основания". Патент Ле-Шателье, „о котором так много говорят", по мнению Митташа, „все же лишен доказательства действительного каталитического образования аммиака". Перечисляя все патенты по синтезу аммиака до 1905 г., Митташ с гордостью заявляет, что „по всем этим патентам не было приготовлено ни одного килограмма аммиака". Синтез аммиака был достигнут только тогда, когда за дело взялись Габер.

Описывая открытие синтеза метанола, Митташ полностью приписывает его Баденской фабрике, заявляя, что „начатое по почину Боша исследование повело к тому, что Баденской фабрике удалось из этого простого исходного материала получить, с одной стороны, жидкие углеводороды, а с другой — добиться приготовления водного раствора спиртов и в первую очередь осуществить синтез метанола". Ни одним словом Митташ не упоминает о роли в синтезе метанола французского инженера Патара, который за 2 года до немецких ученых взял патент на синтез этого продукта. Большинство беспристрастных ученых считают вопрос о приоритете спорным. Более того, Ипатьев считает, что патент фабрики „отличается некоторыми деталями от патента Патара" — и только. Не говоря ничего о Патаре, приписывая синтез метанола только Баденской фабрике, Митташ скрывает ту патентную борьбу, которая еще недавно велась между фабрикой и Патаром, В статье „К истории промышленного синтеза метилалкоголя" писала, что из доклада Патара в заграничной прессе сделали вывод, что работа фабрики в части синтеза метанола является только копированием работ Патара, построена на результатах его исследований. Фабрика пытается доказать, что она еще до войны начала свои работы, что патент Патара не повлиял на ее исследования, что патент Патара не является результатом опытов, а соображений, подобных тем, которые привели фирму к ее опытам в 1913 г., что фабрика первая стала выпускать метанол на рынок и т. д. Патар не замедлил ответить фирме. Он утверждает, что патенты фирмы заявлены через год после заявки его патента; что его патент отличен от патента фирмы 1913 г. и наоборот, патент фирмы 1923 г. очень схож с его патентом 1921 г., что Баденская фабрика раньше реализовала синтез только потому, что имела больше средств. Митташ делает проще — он не вступает в спор с Патаром. Он просто ничего не говорит о нем, об его роли.